Хочу поведать Вам об одном дне моей жизни, который мне не забыть никогда… Это день сражения около селения Бородино… Наша рота расположилась подле рощи, совсем рядом с речкой Колоча. Следует сказать, что лучшего места для сражения и подобрать нельзя было. Колоча вытекала слева из большого леса и, заворачиваясь около правого фланга, впадала в Москву реку. На нашем берегу был высокий курган, будто предназначенный для обозрения пространства поля битвы. От кургана тянулись возвышения к левому флангу до леса. Русские воска располагались почти на семь верст протяжения.
Накануне сражения вечером мы истово молились о даровании победы нашим войскам в предстоящей битве. И мы, и наши неприятели готовы были идти до конца. Силы русских подпитывались любовью к Отечеству и желанием отомстить за оскорбленную честь. Французов же обуяла жадность к добыче и славе. Два с половиной месяца они ждали этого сражения. Москва лежала перед ними на расстоянии поля, только надо было пройти это поле. Все понимали, что именно завтра придет пора решить воистину кровавую задачу и, разумеется, об этом только и толковали.
Довелось мне издали увидеть фельдмаршала Кутузова, который сидел, склонивши голову, на складном кресле спиной к неприятелю. Одет он был просто: в сюртуке без эполет, в фуражке, с казачьей нагайкой через плечо. Долго сидел он в одном положении, коротко отвечая и отдавая приказания. А уж сила какая исходила от него, какая уверенность ….
Наступала ночь, небо постепенно затягивалось темными тучами. В обоих враждующих лагерях запылали костры, которые отражались на этом небе багровым заревом, словно предзнаменование будущего кровопролития на земле. Глядя на звезды, я тихо молился, чтобы в завтрашнем сражении не быть убитым. Постепенно все погрузилось в сонную тишину.
Эта тишина прервалась рано утром, с восхождением солнца. По всей линии открылась канонада из пушек и гаубиц. Выстрелы слышались беспрерывно, всё было в густых облаках дыма, который затмевал все вокруг. На левом фланге происходила ожесточенная борьба. Каждый свой шаг французы оплачивали большой потерей людей. Наша пехота сходилась с неприятельскою, приближаясь одна к другой, пуская батальный огонь. Когда ветер разносил дым, можно было видеть, что на поле оставались только убитые, а возвращались раненные. Другие колонны опять сходились и опять картина повторялась прежняя. Сердце сжималось от зрелища такого уничтожения людей.
Пополудни нашу роту, согласно приказу, двинули к деревне Горки. Там мы стали свидетелями взятия неприятелем люнета. Пехота французов лезла на него со всех сторон, ее опрокидывали назад штыки русских. Это ещё больше разъяряло противника, и он с ещё большим остервенением шёл на смерть. Пришел час, когда французы с бешенством ворвались в лютень и, ослепленные ненавистью, стали колоть всех, кто попадался им на глаза. Особенно досталось артиллеристам, почти все храбрые защитники пали. Так жестока и безжалостна была битва.
Мы выстроили в шеренгу пушки и ожидали приказа ввязаться в бой. Страшно было наблюдать, как ядрами разрывало людей, валило лошадей, разносило артиллерию. Но, несмотря на страх, офицеры не забывали о своих обязанностях. Убьют лошадь или человека – нужно срочно заменить его, закончились снаряды – подвезти их. Могу поручиться своей честью: все исполняли свое дело как следует.
С наступлением ночи наши войска стали постепенно отходить к опушке леса. Неприятели не преследовали нас. Поговаривали, что они отступили на несколько верст, но в это верили немногие. Наполеон никогда не сдавался, если не был разбит. Наш неприятель мёрз и голодал на залитом кровью бородинском поле и ликования от победы не испытывал.
Наша рота понесла потери: мы потеряли три целых орудия, два подбитых, несколько зарядных ящиков. А уж людей и лошадей потеряли ровно вполовину.
Стало вечереть, и постепенно канонада почти затихла. Так кончился этот достопамятный день 26 августа….
Встал я рано. Учитель уже сидел подле моей кровати. Его седая борода светилась в лучах восходящего солнца, проникавших через маленькое окошко в моей комнате..
